Попробуйте, например, как советует Гете, ранним утром, при пробуждении, «когда глаза особенно восприимчивы», пристально посмотреть на крест оконной рамы, находящейся на фоне рассветного неба, а затем закрыть глаза и повернуться лицом к совершенно темному месту. Некоторое время у вас перед глазами будет стоять черный крест на светлом фоне. Гете обращает ваше внимание на странный зрительный эффект, и только. Но вы еще, быть может, видите за этим окном мощеную улицу маленького германского городка, галок на крыше готического собора, неторопливую пробуждающуюся жизнь…

Это утро. В большинстве же своем наблюдения Гете вечерние, сумеречные.

«Однажды,— рассказывает он,— я находился под вечер в кузнице как раз в то

время, когда раскаленная масса подводилась под молот. Я пристально посмотрел на нее, обернулся и случайно взглянул на открытый угольный сарай. Огромный пурпуровый образ предстал моим глазам…»

В другой раз поэт, путешествуя где-то, под вечер вернулся в гостиницу, и в комнату к нему вошла рослая девушка с ослепительно белым лицом, черными волосами и в ярко-красном корсаже. «Я пристально посмотрел на нее, стоявшую в полусумраке на некотором расстоянии от меня,— говорит Гете.— После того, как она оттуда ушла, я увидел на противоположной от меня стене черное лицо, окруженное светлым сиянием, одежда же вполне ясной фигуры казалась мне прекрасного зеленого цвета морской волны».

Тут случайные встречи, случайные впечатления. А вот уже продуманный эксперимент: «Зимним вечером поставим с внутренней стороны окна белую бумажную ставню; сделаем в ней отверстие, через которое, например, можно видеть снег на соседней крыше; предположим, что на дворе еще сумерки и в комнату принесли свечу. Снег покажется через отверстие совершенно синим, именно потому, что бумага ставни окрасилась благодаря свече в желтый цвет».

Эта уютная комната с тускло мерцающей свечой, зимние сумерки за окном, синий снег на крыше соседского дома — все это, конечно, совсем не то, что затемненная комната Ньютона, нежилая, лишенная каких бы то ни было деталей и подробностей. Обжитой темной комнаты можно и не бояться. Отправились дальше — явление снова возникло. Наконец они поняли, что на маки нужно смотреть не прямо, а искоса, и могли вызывать у себя перед глазами полыхающий образ цветка любое число раз. Как говорят ученые, явление сделалось воспроизводимым.

Опираясь на все эти наблюдения, Гете стремился проникнуть в тайны цветовой гармонии, твердо зафиксировать ее зыбкие законы. Он открыл, например, что, когда смотришь на какой-нибудь предмет очень яркой окраски, глаз непременно требует и другую, «дополнительную»: «Желтый требует красно-синий, синий требует красно-желтый, пурпур требует зеленый, и наоборот». Тот объятый пламенем мак, как объяснял Гете, в сущности, представлял собой «мнимый образ цветка в дополнительном сине-зеленом цвете…».

Эти наблюдения Гете, несмотря на их внешнюю непритязательность, положили начало всей физиологии цветного зрения. Однако разгадать с помощью своего метода физическую природу мира Гете не удалось. Теория его, по словам Столетова, получилась «бессильной и жалкой».

Гете утверждал, что цвета рождаются, когда свет проходит через какую-либо «мутную» среду, например, через воздух или воду. При этом поэт опять-таки, по своему обыкновению, опирался на красочные картины природы: утренней или вечерней зарей, когда солнечный свет пробивается сквозь мглистую дымку у горизонта, он обретает багряную окраску; далекие горы, чуть виднеющиеся в тумане, кажутся синими.

Но не только в природе Гете видел подтверждение своей теории. Художник ре-Параболическое зеркало телескопа, изготовленное по Ньютоновому образцу известным русским ученым и государственным деятелем Омар Хайямом портрет человека в черном.